Капитализм – это эпоха господства капитала во всех сферах общественной жизни: в экономике, социальной структуре, политике и духовной культуре. Разумеется, при капитализме в этих сферах присутствуют феномены, в известной мере выходящие за его рамки, не подчиненные капиталу, но они носят маргинальный характер. Господства капитала не было и не могло быть в условиях преобладания натурального хозяйства. Т.е. в Древнем мире и в Средние века капитализма не было. В России зарождение капиталистических отношений началось в 17-м веке, в одну эпоху с церковным расколом. Таким образом, православие сформировалось как вероучительная доктрина раньше, чем созрел капитализм. Тем не менее, в Священном Писании и в святоотеческом наследии содержатся положения, несовместимые с капитализмом постольку, поскольку они несовместимы с классовым характером общества вообще. Капитализм характеризуется наиболее полным развертыванием ключевых характеристик классового общества, среди которых следует выделить, прежде всего, частную собственность и эксплуатацию труда.
1.) Православное отношение к частной собственности
Следует сразу оговориться, что частная собственность – это, по своей сути, не само имущество, не сами вещи, не само богатство как таковое, а специфическое экономическое и правовое отношение между людьми по поводу распределения имущества. Частная собственность – это закрепление права контроля над экономическими ресурсами за отдельными людьми или их группами. Любая собственность, в том числе и частная, – это не столько отношение между человеком и вещью, сколько отношение между людьми по поводу вещей. Таким образом, проблема собственности – это не только экономическая и правовая, но и моральная проблема.
Более того, это проблема религиозная, это проблема отношения как к христианскому Богу, так и к идолопоклонству – особенно в аспекте любостяжания как страсти к приобретению вещественных богатств: «Любостяжание, которое есть идолослужение» (Кол.3;5). Священное Писание предъявляет верующему человеку жесткую альтернативу – служить либо Богу, либо вещественному богатству. «Никтоже может двема господинома работати» (Мф.6;24). Комментарий блаженного Феофилакта Болгарского: «Двумя господами называет Бога и мамону, потому что они дают противоположные приказания. Мы поставляем в господина себе диавола, исполняя его волю: равно и наше чрево делаем богом: но существенный и истинный Господь наш есть Бог. Не можем мы работать Богу, когда работаем мамоне. Мамона есть всякая неправда, неправда же – диавол». Продолжение вышеуказанной цитаты из Евангелия от Матфея таково: «Любо единаго возлюбит, а другаго возненавидит: или единаго держится, о друзем же нерадити начнет. Не можете Богу работати и мамоне» (Мф.6;24). Блаженный Феофилакт замечает на это: «Видишь, что для богатого и неправедного невозможно служить Богу: ибо алчность к приобретению имения отвлекает его от Бога».
Преподобный Нил Синайский пишет в том же духе: «А кто имеет радение о волах, ежедневно пересчитывает стада овец, непрестанно ухаживает за виноградниками, рощами, нивами и садами, так что и продолжения дня недостаточно ему для сих работ, тот – где и когда будет иметь время вспомнить о Боге? Когда ему заняться псалмопением? Когда помолиться? Какое время посвятить упражнению себя в нравственном, естественном и богословском умозрении? А если и найдет возможность изредка делать это между многих дел, то как принесет он Владыке чистое моление, когда мысль его не отрешена от того, о чем имеет он много заботы и попечения?» (К досточтимейшей Магне, диакониссе анкирской, слово о нестяжательности. Глава 34).
Итак, служение мамоне отвлекает от служения Богу, является прямым вызовом христианскому благочестию. Более того, служение мамоне направлено не только против Бога, но и против людей. Следует больше любить человека, чем вещь, или вещь более, чем человека? С православной точки зрения, человек, безусловно, предпочтительней вещи, и это продиктовано любовью как главным выражением христианской морали. Святитель Иоанн Златоуст констатирует: «желание иметь средств к жизни больше, нежели сколько у ближнего, происходит не от иного чего, как от того, что любовь охладела» (Беседа 18 на Послание к Ефесянам).
А если любовь не охладела, то как она проявляет себя в общественных отношениях? Апостол Павел отмечает: «Любовь не ищет своего» (1 Кор. 13; 5). Блаженный Феофилакт Болгарский так комментирует это место: «Объясняет, каким образом любовь не испытывает бесчестия: потому, говорит, что она ищет не своей, но пользы ближнего, и то почитает бесчестием, когда не освободит своего ближнего от бесчестия. Это против тех, которые презирали прочих». Таким образом, православному вероучению соответствует не безудержное стремление к своей пользе, не стремление непременно удовлетворить свой частный интерес, но стремление к пользе других людей, в конечном счете – к пользе всего общества, к удовлетворению фундаментальных общественных интересов. Стремление к первоочередному удовлетворению «своего», частного интереса захватывает личность целиком: и разум, и чувства, и волю, оно соответствующим образом направляет поступки человека, формирует его образ жизни. И даже не только отдельного человека, но целых социальных групп. Частная собственность, в качестве особой формы богатства, раскалывает общество, противопоставляет социальные группы друг другу – и это не выдумка Маркса (как многие полагают), а реальное положение дел, констатируемое Библией: «Не богатые ли притесняют вас и не они ли влекут вас в суды?» (Иак.2;6). «Какой мир у гиены с собакою? И какой мир у богатого с бедным? Ловля у львов – дикие ослы в пустыне, так пастбища богатых – бедные. Отвратительно для гордого смирение: так отвратителен для богатого бедный» (Сир.13;22-24).
Эти библейские тезисы развертывает преподобный Нил Синайский (К досточтимейшей Магне, диакониссе анкирской, слово о нестяжательности. Глава 31): «Ибо какое общение у имеющих много вещественного с нестяжательными? Какое согласие у мудрствующих плотское с мудрствующими духовное? Какая общая часть у замешанных в житейские дела с служащими беспечально Богу? Одни апостольски оставляют все, что приобрели, как бы ни было оно мало, – другие приобретают то, чего и не имели. Одни пребывают на безмолвии, внутренне прилагая попечение о скромности и честности, – другие ведут все роды борьбы, сражаясь за деньги и имущество. Одни законно препираются с духами злобы за Небесные блага – другие за блага земные нападают на других владеющих ими, а равно и сами терпят от них нападения».
Проблематика православного отношения к частному накоплению имущества наиболее емко выражена в евангельской притче о богатом юноше (Мф.19; 20-26):
«Глагола Ему юноша: вся сия сохраних от юности моея: что есмь еще не докончал?
Рече ему Исус: аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим: и имети имаши сокровище на небеси: и гряди в след Мене. Слышав же юноша слово, отъиде скорбя: бе бо имея стяжания многа.
Исус же рече учеником своим: аминь глаголю вам, яко неудобь богатый внидет в царствие небесное. Паки же глаголю вам: удобее есть велбуду сквозе иглины уши проити, неже богату в царствие Божие внити.
Слышавше же ученицы Его, дивляхуся зело, глаголюще: кто убо может спасен быти? Воззрев же Исус, рече им: у человек сие не возможно есть, у Бога же вся возможна».
В рамках православия сформировались два взгляда на трактовку данного евангельского эпизода. Первый был высказан в III в. пресвитером Климентом Александрийским (он не был канонизирован Церковью) в сочинении «Кто из богатых спасется». Второй представлен позицией ряда Святых Отцов – включая тех, кого в православии принято называть великими.
В эпоху расцвета патристики позиция Климента Александрийского не получила широкого и безоговорочного признания, но теперь фактически именно ей руководствуются католики (http://www.krotov.info/acts/19/1890/1891rerum.html), она стала чрезвычайно популярной в русском никонианстве (http://chri-soc.narod.ru/Klim_Zlat.htm) и даже получила некоторое распространение среди старообрядцев. С точки зрения Климента, повеление Христа юноше следует понимать аллегорически, а частная собственность – это вообще не проблема для христиан, но нравственную проблему представляет для них в рассматриваемом вопросе исключительно любостяжание:
«Продай имение твое. Но что значит это? Не это повелевает Господь, о чем некоторые слишком поспешно думают, что наличное свое имущество он должен был разбросать и со своими богатствами расстаться; нет, он должен был только (ложные) мнения относительно богатства из своей души выкинуть, алчность и жажду их, беспокоиться о них перестать, устранить со своего пути эти терния жизни, заглушающие собой семена Слова. Потому что вовсе не представляет собою чего-либо великого и достойного подражания в чем-нибудь недостаток иметь без отношения к (вечной) жизни. Если бы это было так, то вовсе ничего не имеющие, но, ходя обнаженными, выпрашивающие что необходимо на день, по дорогам располагающиеся нищие. Бога же и праведности Божией не знающие, единственно из-за этой крайней нищеты своей, из-за этой беспомощности жизни, из-за этого неимения вещей ничтожнейших должны были бы считаемы быть за людей счастливейших и богоугоднейших и за наследников жизни вечной» (Глава 11). «Потому что если бы Он и дал такой совет, отрекшийся от своего богатства тем не менее мог бы твердо удерживать в себе жажду и стремление к нему и жить с этими. Он расстался бы со своим имением; но, терпя недостатки и желая розданное возвратить, он мог бы вдвойне опечаленным оставаться: с одной стороны, не имея вещей полезных, с другой, поддерживая в своей душе раскаяние. Не достижимо и не осуществимо, чтобы лишающийся необходимого для жизни не был в духе разбит и, с лучшим расставшись, не обеспокоиваем был бы постоянными попытками и усилиями откуда бы то ни было раздобыть необходимые для жизни средства» (Глава 12). «И наоборот, не гораздо ли выгоднее, владея достатком, из-за бедности бедственности не терпеть, а нуждающимся помогать? Потому что чем же может наделять другого тот, кто сам ничего не имеет?» (Глава 13). «Итак, не следует разбрасывать богатства, которые и для ближних могут быть полезными. … Оттого отрешаться должно не столько от богатства, сколько душу от страстей освобождать: эти затрудняют собой правильное пользование богатством. Кто добр и праведен, тот и богатство будет употреблять во благо. Следовательно отречение ото всего, чем кто владеет и продажу всего своего имущества нужно так понимать, что сказано это с отношением к душевным страстям» (Глава 14).
Позиция Климента Александрийского не отвергалась Святыми Отцами всецело, но трактовалась ими как относящаяся лишь к первому этапу становления христианина, исключительно как практика для новоначальных христиан (http://chri-soc.narod.ru/Klim_Zlat.htm). Святые Отцы трактовали повеление Христа богатому юноше не аллегорически, а буквально.
Святитель Иоанн Златоуст замечает: «юноша сам себя обличил в пустом самодовольстве: ведь если он жил в таком изобилии, а других, находившихся в бедности, презирал, то как же он мог сказать, что возлюбил ближнего?» (Беседа 39 на Евангелие от Иоанна).
Святитель Василий Великий солидарен со Златоустом («К обогащающимся»): «Видно, что далек ты от заповеди, и ложно засвидетельствовал о себе, что возлюбил ближнего, как самого себя. Ибо вот повелеваемое Господом вполне изобличает тебя, что нет в тебе истинной любви. Если б справедливо было утверждаемое тобою, что от юности сохранил ты заповедь любви, и столько же воздавал каждому, сколько и себе: то откуда у тебя такое огромное имение? Попечение о нуждающихся расточительно для богатства. Хотя каждый на необходимое содержание берет не много; однако же, поелику все вместе получают часть из имения, то издерживают его на себя. Поэтому, кто любит ближнего, как самого себя, тот ничего не имеет у себя излишнего перед ближним. Но ты оказываешься имеющим стяжания многа. Откуда же это у тебя? Не ясно ли из этого видно, что собственное свое удовольствие предпочитаешь ты облегчению участи многих? Поэтому чем больше у тебя богатства, тем меньше в тебе любви».
Согласно традиции великих святителей трактует эпизод с богатым юношей блаженный Феофилакт в толковании на девятнадцатую главу Евангелия от Матфея:
«Глагола Ему юноша: вся сия сохраних от юности моея: что есмь еще не докончал? Некоторые осуждают юношу сего, как человека хвастливого и тщеславного. Как он говорит, исполнил заповедь о любви к ближнему, когда был богат? Никто, любя ближнего, как самого себя, не может быть богатее ближнего; а всякий человек есть ближний. Тогда многие терпели голод и были без одежды; если бы он был милостив, то не был бы богат.
Рече ему Исус: аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим: и имети имаши сокровище на небеси: и гряди в след Мене. Слышав же юноша слово, отъиде скорбя: бе бо имея стяжания многа. Что ты соблюл, по твоим словам, то, говорит, соблюл по-иудейски. Если же хочешь быть совершенным, то есть, Моим учеником и христианином; то поди, продай имение свое и тотчас раздай все вдруг, не удерживая у себя ничего, даже и под тем предлогом, чтобы подавать постоянную милостыню. Не сказал – давай бедным (то есть понемногу), но – отдай вдруг, и останься без всего. За тем, поелику иные, подавая милостыню, ведут жизнь исполненную всякой нечистоты, – говорит: и гряди в след Мене, то есть приобретай и всякую другую добродетель. Но юноша опечалился. Ибо хотя он желал, и почва сердца его была глубока и тучна, но ее засушили терния богатства: бе бо, говорит Евангелист, имеяй стяжания многа. Кто имеет не многое, тот не много связывается богатством, но большое богатство налагает крепчайшие узы. Далее, поелику Господь разговаривал с богатым, то присовокупил: будешь иметь сокровище на небесах, ибо он любил сокровище.
Исус же рече учеником своим: аминь глаголю вам, яко неудобь богатый внидет в царствие небесное. Паки же глаголю вам: удобее есть велбуду сквозе иглины уши проити, неже богату в царствие Божие внити. Богатый не войдет в царство небесное, пока богат и имеет у себя лишнее, между тем как другие не имеют и необходимого. А когда откажется от всего, тогда он уже не богат, и в последствии войдет в царство небесное; имеющему же много не возможно войти в него так же, как верблюду пройти сквозь игольные уши. Смотри же, выше сказал, что трудно войти, а здесь – что невозможно. Некоторые под верблюдом разумеют не животное, а толстый канат, употребляемый корабельщиками при бросании якорей для укрепления корабля.
Слышавше же ученицы Его, дивляхуся зело, глаголюще: кто убо может спасен быти? Воззрев же Исус, рече им: у человек сие не возможно есть, у Бога же вся возможна. Человеколюбивые ученики спрашивают не для себя, ибо сами они были бедны, но – для других людей. Господь же научает измерять дело спасения не человеческою немощию, но – силою Божиею. А при помощи Божией, кто начнет быть нестяжательным, тот успеет и в том, чтоб отсекать излишнее; а потом дойдет и до того, что станет отказывать себе и в необходимом, и таким образом (при той же помощи Божией) благоуправится и получит царство небесное».
Такая трактовка евангельского эпизода с богатым юношей служит основанием для подробного развертывания святоотеческого учения о частной собственности. Святитель Василий Великий подчеркивает ее ненадежность, ее неукорененность в человеческой природе: «Ибо, без сомнения, как думаю, и малым детям известно это, что ни одна из приятностей сей жизни, для которых большая часть людей сходят с ума, не наша или не может стать действительно нашею, но для всех равно оказывается чуждою, так же для наслаждающихся, по-видимому, как и для тех, которые вовсе к этому не приближаются. Ибо, если иные собрали в сей жизни несметное множество золота, оно не остается навсегда их собственностью, но или еще при жизни их, как бы крепко ни запирали отовсюду, ускользает, переходя к сильнейшим, или оставляет их при смерти и не хочет идти вслед за своими обладателями. Напротив того, они, увлекаемые в необходимый путь Тем, Кто насильно разлучает душу с сим жалким телом, часто обращая взоры к деньгам, оплакивают труды, с юности для них употребленные; а богатство смотрит в чужие руки, отпечатлевая на них только следы утомления при собирании и укор в любостяжании. И если бы кто приобрел тысячи десятин земли, великолепные дома, стада животных всякого рода, облечен был у людей всяким владычеством, то не век будет наслаждаться этим, но, ненадолго попользовавшись от сего именитостию, другим опять уступит свое богатство, сам покрывшись малым количеством земли, а нередко и до гроба, до переселения своего отсюда, увидит, что имущество его переходит к другим, и, может быть, к врагам. Ужели не знаем, сколько полей, сколько домов, сколько народов и городов, еще при жизни своих владетелей, облеклись в имена других владельцев?» (Беседа 21. О том, что не должно прилепляться к житейскому, и о пожаре, бывшем вне церкви).
Беседа св. Василия Великого «К обогащающимся», нравственно разоблачающая стремление к частному накоплению богатств, выглядит сегодня как антикапиталистический памфлет: «Что будешь отвечать Судии ты, который одеваешь тканями стены, а не оденешь человека; убираешь коней, а равнодушно смотришь на брата, одетого гнусно; даешь гнить пшенице, а не питаешь алчущих; [именно так поступали с зерном американские капиталисты во времена Великой депрессии] зарываешь в землю золото, а утесненного оставляешь без внимания? … Не видишь ли этих стен, разрушенных временем, и которых остатки, подобно каким-то курганам, возвышаются по всему городу? Когда воздвигали их, сколько было в городе бедных, которых тогдашние богачи презрели, заботясь об этих зданиях? Где же сии пышные постройки? Где возбуждавший соревнование таким великолепием? Не обращено ли все в кучу и не истреблено ли, подобно тому, что дети для забавы вылепливают из песка; [Точное описание американского города под названием Детройт] а строитель не в аде ли раскаивается, что заботился о суетном? … Но ты отказываешь в подаянии, говоря, что невозможно удовлетворить просящих. Твой язык подтверждает это клятвою, но рука обличает твою ложь, сияя дорогим камнем в перстне. Один твой перстень сколько человек может освободить от долгов? Сколько поправить падающих домов? Один сундук твой с одеждами может одеть целый народ, цепенеющий от холода. [Это отнюдь не преувеличение – так, сегодня состояние любого долларового миллиардера превышает бюджет многих государств]. Но ты с ожесточением отсылаешь бедного ни с чем, не страшась праведного воздаяния от Судии: ты не помиловал, и не будешь помилован; не отворил дома, и не будешь допущен в царствие; не дал хлеба, и не получишь жизни вечной. … Но ты называешь себя бедным; и я соглашаюсь. Точно тот беден, кто нуждается во многом. А нуждающимися во многом делает вас ненасытность пожеланий. К десяти талантам стараешься приложить другие десять; а когда стало двадцать, домогаешься еще двадцати; и непрестанно прилагаемое не останавливает стремления, а только разжигает желание. Как для упивающихся прибавление вина служит побуждением к тому, чтоб пить: так вновь разбогатевшие, приобретя много, желают еще большего, постоянным приращением богатства питая свою болезнь. И эта ревность не приводит их к цели; потому что не столько веселит то, что в руках, как оно ни велико, сколько печалит то, что еще не у них, и чего, по их мнению, недостает им; от того душа их всегда снедается заботами, домогаясь большего и большего. [Очень серьезный вопрос. Если в эпоху Василия Великого умножение частных богатств происходило главным образом по причине личного любостяжания, то при капитализме возрастание капитала выступает уже в качестве объективного процесса, более того – в качестве объективной принудительной необходимости, порабощающей деятельность капиталиста, формирующей его любостяжательный характер. Ведь если предприниматель не увеличивает свой капитал – в мире капиталистической конкуренции такого бизнесмена рано или поздно ждет неизбежный деловой крах (нередко в форме поглощения бизнеса более жадными и, следовательно, более богатыми конкурентами). Капитализм – это любостяжание, возведенное в обязательный принцип, упорядоченное в систему. Такая система служения мамоне еще отсутствовала во времена Святых Отцов] … Горе совокупляющим дом к дому и село к селу приближающим, да ближнему отъимут что (Ис.5:8). А ты что делаешь? Не изобретаешь ли тысячи предлогов, чтоб захватить принадлежащее ближнему? [Рейдерство – бич современной экономики] … И как реки, сперва выходя небольшими истоками, потом от постепенных приращений увеличившись до непреодолимой силы, своим стремлением уносят все преграждающее путь: так и достигшие великого могущества в том самом, что притеснили уже некоторых, приобретая силы делать еще большие обиды, подобно прежде притесненным, порабощают и остальных; и с возрастающим могуществом возрастает и лукавство. … Желал бы я, чтоб отдохнул ты немного от дел неправды, дал время своему рассудку размыслить, к какому концу стремится попечение об этом. Есть у тебя такое-то число десятин обработанной земли, и еще такое же число земли, заросшей лесом, горы, равнины, овраги, реки, луга. Что ж после сего? Не всего ли три локтя земли ожидают тебя? Не достаточно ли будет тяжести немногих камней, чтоб охранять жалкую плоть? … Долго ли богатству служить предлогом к войнам, ковать оружия, изощрять мечи? Ради его родные не знают естественных уз, братья смотрят друг на друга убийством. [Именно борьба за богатство послужила причиной двух мировых войн, а также множества гражданских войн и локальных конфликтов]. Ради богатства пустыни питают в себе убийц, море – разбойников, города – ябедников. [В США, ведущей капиталистической стране, сутяжничество получило исключительно широкое распространение]. Кто отец лжи? Кто виновник ложных подписей? Кто породил клятвопреступление? Не богатство ли? Не старание ли о богатстве? Что с вами делается, люди?».
Преподобный Симеон Новый Богослов в Девятом Огласительном слове решительно критикует социальный порядок, опирающийся на частную собственность: «Вещи и деньги в мире являются общими для всех, как свет и этот воздух, которым мы дышим, и сами пастбища неразумных животных на равнинах и в горах. Все, следовательно, было установлено общим, для одного пользования плодами, но по господству (не дано) никому. Однако, страсть к стяжанию, проникшая в жизнь, как некий узурпатор, разделила различным образом между своими рабами и слугами то, что было дано Владыкою всем в общее пользование. Она окружила все оградами и закрепила башнями, засовами и воротами, тем самым, лишив всех остальных людей пользования благами Владыки. При этом, эта бесстыдница утверждает, что она является владетельницей всего этого, и спорит, что она не совершила несправедливости по отношению к кому бы то ни было. С другой стороны, слуги и рабы этой тиранической страсти становятся не владельцами вещей и денег, полученных ими по наследству, но их дурными рабами и хранителями. Итак, каким образом, если они, взяв что-нибудь или даже все из этих денег из страха угрожающих наказаний или в надежде получить сторицею или склоненные несчастиями людей, подадут находящимся в лишениях и скудости, то разве можно считать их милостивыми или напитавшими Христа или совершившими дело, достойное награды? Ни в коем случае, но как я утверждаю, они должны каяться до самой смерти в том, что они столько времени удерживали (эти материальные блага) и лишали своих братьев пользоваться ими. … Дьявол внушает нам сделать частной собственностью и превратить в наше сбережение то, что было предназначено для общего пользования, чтобы посредством этой страсти к стяжанию навязать нам два преступления и сделать виновными вечного наказания и осуждения. Одно из этих преступлений – немилосердие, другое – надежда на отложенные деньги, а не на Бога. Ибо имеющий отложенные деньги не может надеяться на Бога. Это ясно из того, что сказал Христос и Бог наш: «Где, – говорит Он, – сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Поэтому тот, кто раздает всем из собранных себе денег, не должен получить за это награды, но скорее остается виновным в том, что он до этого времени несправедливо лишал их других. Более того, он виновен в потере жизни тех, кто умирал за это время от голода и жажды. Ибо он был в состоянии их напитать, но не напитал, а зарыл в землю то, что принадлежит бедным, оставив их насильственно умирать от холода и голода. На самом деле он убийца всех тех, кого он мог напитать» (http://www.krotov.info/history/11/1/simeon_2.htm). Позиция преподобного Симеона по вопросу о частной собственности является по сути коммунистической, с капитализмом она совершенно несовместима.
Святые Отцы не ограничились критикой частнособственнических отношений, но предложили и положительную программу устроения собственности. Эта программа опирается на Деяния Святых Апостолов: «Все же верующие были вместе и имели всё общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого». (Деян. 2;44-45). «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее. Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Исуса Христа; и великая благодать была на всех их. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду». (Деян.4;32-35).
Святитель Иоанн Златоуст в Беседе 12 на Первое послание к Тимофею отстаивал идею общественной собственности: «Не Божия ли земля и исполнение ея? Поэтому, если наши блага принадлежат общему Владыке, то они в равной степени составляют достояние и наших сорабов: что принадлежит Владыке, то принадлежит вообще всем. Разве мы не видим такого устройства в больших домах? Именно, всем поровну выдается определенное количество хлеба, потому что он исходит из житниц домохозяина: дом господский открыт для всех. И все царское принадлежит всем: города, площади, улицы принадлежать всем; мы все в равной мере пользуемся ими. Посмотри на строительство Божие. Он сотворил некоторые предметы общими для всех, чтобы, хотя таким образом, пристыдить человеческий род, как-то: воздух, солнце, воду, землю, небо, море, свет, звезды, – разделил между всеми поровну, как будто между братьями. … И другое соделал Он общим, как-то: бани, города, площади, улицы. И заметь, что касательно того, что принадлежит всем, не бывает ни малейшей распри, но все совершается мирно. Если же кто-нибудь покушается отнять что-либо и обратить в свою собственность, то происходит распря, как будто вследствие того, что сама природа негодует на то, что в то время, когда Бог отовсюду собирает нас, мы с особенным усердием стараемся разъединиться между собою, отделиться друг от друга, образуя частное владение, и говорить эти холодные слова: «это твое, а это мое». Тогда возникают споры, тогда огорчения. А где нет ничего подобного, там ни споры, ни распри не возникают. Следовательно, для нас предназначено скорее общее, чем отдельное владение (вещами), и оно более согласно с самою природою».
Такая идеология была положена в основу экономической жизни православного монашества. Православные общежительные монастыри в дофеодальную, а нередко и в феодальную эпоху, представляли собой в экономическом плане не что иное, как трудовые коммуны, в которых для частной собственности не было места.
Сама жизнь сегодня подтверждает святоотеческую правоту – набирает силу интеллектуальная собственность, которая по своей природе является общественной. Все попытки «втиснуть» интеллектуальную собственность в частные рамки противоестественны, так или иначе они терпят крах. Посему благочестивым занятием для христианина является, например, разработка или распространение свободного программного обеспечения, полезного для общества. «Копилефт» является, помимо прочего, единственной христиански приемлемой юридической формой православной проповеди.
Философия в качестве науки