Тема это воистину остра и сложна. Вместе с тем, она актуальна для дальнейшего интеллектуального самоопределения Православия.
В небольшом сочинении «Как нужно жить в вере» протопоп Аввакум призывает: «Не ищите риторики и философии, ни красноречия, но, здравым истинным глаголом последующе, поживите. Понеже ритор и философ не может быти християнин, Григорий Ниский пишет, и Златоуст тому же согласует, сице глаголя, яко ни на праг церковный ритор и философ достоин внити. … Да и вси святии нас научают, яко риторство и философство – внешняя блядь, свойственная огню негасимому. От того бо раждается гордость, мати пагубе. И несть ми о сем радения». (1) В беседе «О внешней мудрости» тема пагубной гордости развивается Аввакумом следующим образом: «Платон и Пифагор, Аристотель и Диоген, Иппократ и Галин: вси сии мудри быша и во ад угодиша, достигоша с сатаною разумом своим небесных твердей, и звездное течение поразумевше, и оттоле пошествие и движение смотрях небеснаго круга, гадающе к лутшей жизни века сего, настоящей, или тщету или гобзование, и тою мудростию своею уподобляхуся богу, мнящеся вся знати. Якоже древле рече диавол: «поставлю престол мой на небеси и буду подобен вышнему», тако и тии глаголют: мы разумеем небесная и земная, и кто нам подобен! И взимахуся блядины дети выше облак, – слово в слово, яко и сатана древле». (2) Соответственно, в письме к своей духовной дочери протопоп преподает следующее наставление: «Евдокея, Евдокея, почто гордаго беса не отринешь от себя? Высокие науки исчешь, от нея же падают Богом неокормлени, яко листвие. ... Дурька, дурька, дурищо! На что тебе, вороне, высокие хоромы? Граматику и риторику Васильев, и Златоустов, и Афанасьев разум обдержал. К тому же и диалектику, и философию, и что потребно, – то в церковь взяли, а что и потребно, – то под гору лопатою сбросили. А ты кто, чадь немощная? ... Ай, девка! Нет, полно, меня при тебе близко, я бы тебе ощипал волосье за граматику ту» (3). Собственная же интеллектуальная позиция Аввакума подчеркнуто скромна: «Аз есмь ни ритор, ни философ, дидаскалства и логофетства неискусен, простец человек и зело исполнен неведения. Сказать ли, кому я подобен? Подобен я нищему человеку, ходящу по улицам и по окошкам милостыню просящу. День той скончав и препитав домашних своих, на утро паки поволокся. Тако и аз, по вся дни волочась, сбираю и вам, питомником церковным, предлагаю: пускай, ядше, веселимся и живи будем. У богатова человека, царя Христа, из Евангелия ломоть хлеба выпрошу; у Павла апостола, у богатова гостя, из полатей его хлеба крому выпрошу; у Златоуста, у торговова человека, кусок словес его получю; у Давыда царя и у Исаи пророков, у посадцких людей, по четвертине хлеба выпросил. Набрав кошел, да и вам даю, жителям в дому бога моего. Ну, ешьте на здоровье, питайтеся, не мрите с голоду. Я опять побреду сбирать по окошкам, еще мне надают, добры до меня люди те, помогают моей нищете. А я и паки вам, бедненьким, поделюсь, сколько бог дает». (4)
Итак, протопоп категорически не признает мировую философию в качестве явления, обладающего как целое самостоятельной духовной ценностью. Обращение к мировой философской мысли Аввакум допускает исключительно сквозь призму Священного Писания и Священного Предания, вне которых философия рассматривается как нечто однозначно вредное.
Но является ли точка зрения Аввакума типичной для православного отношения к философии? Прав ли протопоп, когда утверждает, что «вси святии» безусловно разделяют его позицию?
И здесь следует констатировать, что в православном Предании наблюдается целый спектр отношений к философии, который сложно свести к какому-то единому мнению. Изначальная православная установка по отношению к философии дана уже в Священном Писании апостолом Павлом: «Смотрите, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» (Кол. 2;8).Однако куда дальше развивается этаустановка на осторожность? Если, например, Тертуллиан и ему подобные писатели категорически отвергали всю языческую культуру, в том числе и философскую, как таковую, то всё же господствующей тенденцией стало на излете античности осторожное освоение православными всего того ценного, что они могли найти в античной философской мысли. Так, например, святой мученик второго века Иустин по праву именуется Философом, в том числе и за то, что он даже после своего крещения не пожелал снять плащ – своеобразную «униформу» европейских философов того времени. Нам нигде не удалось найти в наследии святителей Иоанна Златоуста и Григория Нисского те вышеприведенные цитаты против философии, на которые ссылается протопоп Аввакум. Напротив, как Иоанн Златоуст, так и особенно Григорий Нисский известны как святые, активно применявшие античное культурное наследие для развития христианской мысли. При этом Златоуст неоднократно порицает античных философов, но не философию как таковую, например: «Ибо, если эллины – люди, стоящие не более трех пенязей, циники, принявшие такую же, стоящую не более трех пенязей, философию (подлинно, такова греческая философия), или, вернее, не самую философию, а только ее имя, облекшись в мантию и опустивши волосы, – посрамляют многих, то не к большему ли способен истинный любомудр? Если один ложный вид только тень философии так возвышает, что сказать о том, если мы полюбим истинно светлое любомудрие? Не все ли станут уважать его? Не поручат ли таким любомудрцам без всякого опасения и домы, и жен, и детей». (5)
Более того, многие из отцов Церкви, называли даже и греческую философию «детоводительницей ко Христу». При этом ее рассматривали как некоторое приуготовление к Евангелию. (6) В полной мере такая позиция проявляется у преподобного Иоанна Дамаскина, известнейшее сочинение которого «Точное изложение православной веры» является третьей частью трактата «Источник знания», второй частью которого выступает сочинение «Список ересей», а первой, приуготовительной, частью – «Диалектика», в которой подробно излагается учение Аристотеля.
Даже весьма критически настроенный по отношению к «внешней мудрости» святитель Григорий Палама допускал изучение философии, но только, правда, не в течение всей жизни, и предостерегая при этом от опасности приобретения интеллектуальной надменности. (7)
Уважение к философии наблюдалось и в отечественной православной традиции. «Диалектика» Иоанна Дамаскина была довольно популярна в Московской Руси; под влиянием этого произведения московский митрополит Даниил написал в XVI веке трактат «О философии внимай разумно, да не погрешиши», который начинается так: «В посте и в жажди, и в воздержании и в чистоте и целомудрии и в упразнении и в безмлъвии и болезньми и труды и молитвами и слезами и с страхом Божими начало положим. Философиа любомудрие по словеньскому тлъкуется языку. Философиа Божие дело есть и мысль непрестанаа к Богу ... Всяческии потщимся духовно жити и духовно любопремудрьствовати, и душеполезнаа и спасенаа творити, и глаголати, и съветовати, и поминати, в прилично и в подобно время, в мнозе смиреномудрии и умилении, к душевнеи ползе и спасению, сиа есть истиннаа философиа». (8)
Таким образом, при различном отношении к философскому наследию язычников, многие ведущие представители Православия уверенно противопоставляли языческому любомудрию то, что они называли «истинной философией». Почему же протопоп Аввакум, в отличие от них, противопоставляет христианство и философию как таковую? Ответ на этот вопрос не лежит, что называется, на поверхности. Мы можем только строить те или иные гипотезы на сей счет, однако сам протопоп дает некоторую подсказку, напоминая своим оппонентам события Большого Московского Собора 1666 года: «Помните ли? – на сонмице той лукавой, пред патриархами теми вселенскими, говорите мне Иларион и Павел: «Аввакум милой, не упрямься, что ты на русских святых указываешь, глупы наши святые были и грамоте не умели, чему им верить!» Помните, чаю, не забыли, – как я бранить стал, а вы меня бить стали». (9) Исследователями раскола было неоднократно подмечено, что для Аввакума, как и для любого традиционалиста, в качестве источника истины выступала праведность, но для реформаторов таковым источником являлась образованность. Использование «внешней мудрости» как полемического оружия против православной традиции, разумеется, вполне могло спровоцировать ревностного протопопа на войну против целого комплекса теоретических дисциплин, центральное место в котором как раз и занимала философия. Тем более, что если первоначально философия ассоциировалась на Руси с эллинством, пришедшим так или иначе к православию, то русские в ХVII в. уже отождествляли философию с еретическим латинством. Возможно, что дополнительным фактором неприятия философии стало то, что философская мысль в эпоху начала раскола, и даже позже, послужила важным аспектом духовного угнетения «низов» «верхами», против которого так страстно выступал Аввакум. (10)
Однако можно ли называть Аввакума человеком, не имеющим к философии никакого реального отношения? Никак нет! При всех своих обвинениях в адрес любомудрия, он фактически делает его своеобразным интеллектуальным «камертоном» своего знаменитого «Жития». Ведь как начинается это произведение? Сразу после вступительных обращений, Аввакум, комментируя изъятие новообрядцами из Символа Веры наименование Святого Духа истинным, делает следующую отсылку: «Того ж Дионисия о истине: себе бо отвержение истины испадение есть, истина бо сущее есть; аще бо истина сущее есть, истины испадение сущаго отвержение есть; от сущаго же Бог испасти не может, и еже не быти – несть. Мы же речем: потеряли новолюбцы существо Божие испадением от истиннаго Господа, Святаго и животворящаго Духа. По Дионисию: коли уж истины испали, тут и сущаго отверглися». (11) «Истина бо сущее есть»! Великая философская идея о содержательном тождестве истины и бытия многие века вдохновляла самых разных философов – как идеалистов, так и материалистов.
И ведь совсем не случайно уже в начале своего «Жития» протопоп упоминает «Ареопагитики» в качестве чрезвычайно авторитетной книги. Этот корпус сочинений (в независимости от того, является ли его автором сподвижник апостола Павла святой Дионисий Ареопагит, или же именем последнего воспользовался скромный и доселе неизвестный писатель пятого века) является одним из важнейших источников, повлиявших на формирование православного богословия. Для нашей темы особенно интересно рассмотреть реальное отношение столь важных для Аввакума «Ареопагитик» к мировой философии. Последняя может быть легко разделена (по критерию ответа на вопрос об отношении сознания к материи) на идеализм (который, в свою очередь, бывает объективным и субъективным) и материализм, а также может быть особо выделен (с некоторой долей условности такого особого выделения) агностицизм как утверждение непознаваемости предмета философских размышлений. (Дуализм, строго говоря, представляет собой эклектичное сочетание идеализма и материализма, поэтому самостоятельной роли в философии по сути не играет). Что же представляют из себя «Ареопагитики» с точки зрения философа? В трактате «О Таинственном Богословии» (т.е., пожалуй, в центральном сочинении этого корпуса) ясно говорится о превосходстве апофатического богословия над катафатическим, при этом апофатика, помимо прочего, заключается в следующем: «Итак, мы утверждаем, что причина всего, будучи выше всего, и несущностна, и нежизненна, не бессловесна, не лишена ума и не есть тело; не имеет ни образа, ни вида, ни качества, или количества, или величины;на каком-то месте не пребывает, невидима, чувственного осязания не имеет; не воспринимает и воспринимаемой не является». (12) Таким образом, это не материализм. «Далее восходя, говорим, что она не душа, не ум; ни воображения, или мнения, или слова, или разумения она не имеет; она не есть ни слово, ни мысль». (13) Таким образом, это и не объективный идеализм! (О субъективном идеализме применительно к православию не может быть и речи). При чтении «Ареопагитик» возникает сильный соблазн приписать их «к ведомству» агностицизма. Однако Григорий Палама, комментируя «Ареопагитики», отмечает: «Но сам себя превосходит не только ангельский, а и человеческий ум, когда становится подобен ангелам бесстрастием; значит, он тоже может прикоснуться к Божьему свету и удостоиться сверхприродного богоявления, сущности Божией конечно не видя, но Бога в Его божественном проявлении, соразмерном человеческой способности видеть, – видя. И не отрицательно [апофатически], потому что ведь видит же, а сверх отрицания, потому что Бог выше не только знания, но и непознаваемости». (14) Таким образом, это и не агностицизм! Православное богословие не вмещается в «прокрустово ложе» философской классификации. Православное богословие просто не может быть приписано ни к одной известной философской партии. Соответственно, у него на самом деле нет ни одного философского оппонента. (Если бы оно было материализмом, его бы атаковал идеализм, было бы идеализмом – его бы атаковал материализм. Агностицизм же критикуется теми идеалистами и материалистами, которые признают познаваемость предмета своих размышлений). А это уже позволяет говорить (по крайней мере, на уровне серьезной гипотезы), что аутентичное (а не еретическое) христианское богословие, взятое в целом, неуязвимо для любой философской критики – по причине отсутствия оппонирующей философской позиции.
На первый взгляд, главным оппонентом православия в составе философских воззрений выступает атеизм. Однако, во-первых, атеизм есть не столько философская, сколько квазирелигиозная позиция, тесно связанная, как и любая религия, с верой, выходящей за пределы повседневного человеческого опыта. И, во-вторых, атеизм, по сути, снят и обезоружен православной апофатикой, представляя собой всего лишь мировоззренческую «изнанку» последней. Когда не столь давно троцкисты осмелились выставить в Москве на антиклерикальном пикете лозунг «Бога не было, нет, и не будет!», то они даже не подозревали, что почти точно процитировали фрагмент трактата «О Божественных именах» (точнее, фрагмент главы 5, §4), также входящего в состав «Ареопагитик»: «Его же Самого не было, не будет и не бывало, Он не возникал и не возникнет, и – более того – Его нет. Но Он Сам представляет Собою бытие для сущих; и не только сущие, но и само бытие сущих – от предвечно Сущего, ибо Он Сам есть Век веков, пребывающий до веков». (15) Православные говорят в подобных случаях: «Бог поругаем не бывает!».
Таким образом, настоящей мировоззренческой оппозицией православию являются ереси, а также прочие религии, прежде всего – языческие культы, включая и прямой сатанизм. Философия вообще не только не выступает, но даже и не может выступать в качестве содержательной идейной оппозиции по отношению к православию.
Тем не менее, между философией и православием пролегает пропасть взаимного непонимания. Два основных аспекта этого непонимания:
1. Философия, будучи «квинтэссенцией культуры», развивается, усложняется вместе с культурой. Со времен протопопа Аввакума мировая философская мысль продвинулась очень далеко. Однако уже давно практически нет столь же адекватного православного анализа философской мысли, какой был характерен для Отцов Церкви. Даже известные начетчики порой бывали фактически безоружны перед лицом своих оппонентов-философов, как, например, Ф.Е.Мельников оказался по сути заочно побежден философией В.И.Ленина (16).
2. Неспециалистам аутентичное православное богословие, как правило, неведомо. Упрощенный подход к христианской культуре, скудость доступных источников, еретические искажения при переводах святоотеческого наследия привели к тому, что сегодня православное богословие во многом нуждается в культурном открытии, нуждается в возвращении в культуру, подобно старинным фрескам, извлекаемым из-под слоя штукатурки в процессе реставрации храмов.
1.Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения. [М.]: Academia, 1934. С. 263-264
2. Там же. С.216
3. Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. Иркутск, 1979. С. 227-228
4. Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения. [М.]: Academia, 1934. С.264
5. Св. Иоанн Златоуст «Беседы на Послание к Ефесянам». Беседа 21.
6. См. подробнее: Гаврюшин Н.К. Философия и богословие // http://www.humanities.edu.ru/db/msg/25914
7. См.: Св. Григорий Палама «Триады в защиту священно-безмолвствующих», 1-я часть Триады I «Для чего и до каких пор полезно заниматься словесными рассуждениями и науками».
8. Цит. по: Ионайтис О.Б. Развитие учения Иоанна Дамаскина в философии Московской Руси // http://virlib.eunnet.net/sofia/01-2000/text/0105.html
9. Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения. [М.]: Academia, 1934. С. 218
10. См.: Тихонова В.Б. Учение протопопа Аввакума и «внешняя мудрость» // http://anthropology.ru/ru/texts/tikhonova_vb/educphil_59.html
11. Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения. [М.]: Academia, 1934. С.64-65
12. www.starovery.ru
13. Там же.
14. См.: Св. Григорий Палама «Триады в защиту священно-безмолвствующих», 3-я часть Триады I «О свете, Божием просвещении, священном блаженстве и совершенстве во Христе», §4.
15. http://www.krotov.info/acts/05/antolog/page19.htm
16. См.: Лоскутов Ю.В. Ф.Е.Мельников как философ (штрихи к портрету) // Старообрядчество: история, культура, современность. Т.2 М.2007