© Лоскутов Ю.В., 2002 Опубликовано: III Российский философский конгресс "Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия". Т.1. Ростов-на-Дону. 2002
[С.218]
В отечественной материалистической философии довольно хорошо разработана проблема человека как субъекта познания. Вместе с тем, неоднократно справедливо указывалось и на то, что содержание категории "субъект" не сводится только к гносеологической проблематике, выражая прежде всего материальный и практический характер человеческой сущности. Несмотря на это, весьма характерным для "марксистско-ленинской" философии являлось по сути гегелевское, идеалистическое отношение к субъекту как к прежде всего познающему, прежде всего сознательному существу.
Во-первых, это отношение проявлялось в довольно частой путанице: с одной стороны ― между категориями "субъективное" (идеальное, принадлежащее сознанию) и "субъектное" (принадлежащее субъекту), с другой ― между категориями "объективное" (существующее до, вне и независимо от сознания) и "объектное" (принадлежащее объекту). Непременным условием такой путаницы выступало неоправданное объединение содержания двух совершенно различных понятий в одном термине: субъектное именовалось "субъективным", а объектное ― "объективным". С точки зрения идеалиста Гегеля, который стремился показать, что субъективный субъект господствует над объективным объектом, действительно, нет никакой разницы между "субъектным" и "субъективным", "объектным" и "объективным". Однако, с точки зрения последовательно марксистской философии, такое отождествление недопустимо, поскольку человек как субъект выступает в ней прежде всего в качестве материального, т. е. объективного существа, пусть даже и наделенного сознанием, субъективностью.
Во-вторых, гегелевское отношение к субъекту проявлялось в убеждении большинства советских философов в том, что содержание категории "субъект" ограничено сферой социального, сознательного и целенаправленного. На наш взгляд, это убеждение не имеет под собой никакого достаточного основания, является конвенцией и препятствует раскрытию подлинной природы субъектности как атрибута материи. Поскольку человек как родовое существо является наиболее сложной формой материи (и в силу этого наиболее сложной формой субстанции), постольку все его атрибуты (в том числе и субъектность) принадлежат (в несколько ином виде) и всем остальным основным формам материи, ни один из атрибутов которой не может быть ни приобретен, ни утрачен, но существует вечно. Вместе с тем, позиция тех советских философов, которые все же отваживались распространять категорию "субъект" на сферу природы, была довольно уязвимой ― по нашему мнению, в силу того, что они не использовали ключевой момент в обосновании данного тезиса ― категорию "субстанция". На самом же деле, поскольку субстанция ― causa sui, постольку она изменяет самое себя, в силу чего у нее есть активная (субъект) и пассивная (объект) стороны. Таким образом, адекватные определения категориям "субъект" и "объект" можно дать только посредством обращения к понятию
[С.219]
"субстанция". Любая субстанция (любая форма материи как субстанции) выступает в качестве субъекта. Существует иерархия природных субъектов, которую венчает социальный субъект (субъект в собственном смысле слова). В качестве наиболее сложного субъекта, социальный субъект является репрезентативным по отношению к остальным субъектам. Таким образом, изучение субъектности начинается именно с человека, но продолжается в поиске неразвитых "человеческих" черт в природе, в поиске путей раскрытия ее "человеческого" потенциала. Это в принципе позволяет наладить тот "диалог" человека с природой, которого так не хватает в условиях экологического кризиса, вызванного в немалой степени тем, что природа рассматривалась просто как объект приложения человеческих усилий.